Топ новости
В День защиты детей первому в Казахстане частному детскому дому исполнится четверть века. Мы дружим давно. И я, конечно , знаю, что два человека, которых здесь чаще всего упоминают, — это папа Гвидо, итальянский священник Гвидо ТРЕЦЦАНИ, который в 1990-х приобрёл землю бывшего детского лагеря в Талгаре Алматинской области и отдал в безвозмездную аренду на благое дело, и мама Марина — алматинка Марина СУГАКОВА, все эти годы рулившая “Ковчегом”, в котором случалось всякое…
Сейчас в “Ковчеге” живут 35 детей, а вообще через эти стены за четверть века прошли почти 500 детей. Анвар ТЕБЕНОВ — один из старших воспитанников. Он приехал в Талгар в первом потоке детей, которых на время забрали из детского психоневрологического интерната в Алматы. Тогда здесь ещё корпусов и мебели толком не было.
Анвар — история успеха “Ковчега”. Не единственная, одна из… Живёт самостоятельно, работает на швейной фабрике, строит планы — все как у всех. 25 лет назад Анвару было 9 лет. Вместе с ним в группе ещё шестеро детей с разными диагнозами, но схожим будущим: до совершеннолетия закрытый интернат, потом дом инвалидов, графа в документах “Недееспособен”.
- Останься я в интернате, моя жизнь точно сложилась бы совершенно иначе. Возможно, я сейчас не стоял бы перед вами. Папа Гвидо и мама Марина спасли мне жизнь в прямом и переносном смысле. В Италии мне сделали операцию на позвоночнике, благодаря которой я могу ходить. В “Ковчеге” мне исполнилось 10 лет, и я впервые осознал, что день рождения — это мой день. Первый торт со свечами, подарок, поздравления. Никогда ничего подобного со мной не случалось, — возвращается в те дни Анвар. — Потом первый настоящий Новый год. Походы в горы. Общение с другими людьми. Здесь я увидел, насколько огромен наш мир. Раньше он ограничивался комнатой, в которой я жил с другими детьми. Утром меня ставили в манеж, и весь день я смотрел в окно. Не скажу, что к нам относились плохо, но…
Мы сидим в швейном цехе “Ковчега”, где когда-то Анвар учился шить. И я вижу, с какой теплотой мама Марина смотрит на Анвара, потому что все не зря. И в рассказе Анвара сама суть “Ковчега”, который все эти 25 лет пытается раздвинуть рамки и показать, что мир и мы очень разные.
Хотя, конечно, “Ковчег” периодически штормило. И в истории не только победы, о чём Марина спокойно рассказывает. Не со всеми ковчеговцами сохранилась связь. Одни уходили в семьи, родные или приёмные, и навсегда закрывали историю с детским домом. Это нормально — начать с чистого листа. Другие, став взрослыми, выпускались с обидой: считали, что здесь они недополучили всего, что могли бы.
- Это жизнь: всем не угодишь, — работа давно приучила Марину относиться ко всему философски. — Я не умею приукрашивать и врать. У нас случались ужасные провалы: несколько ребят из первого потока попали в тюрьму. И, конечно, в такие моменты мелькнет мысль: зачем мы взялись за это дело? оно точно нам по плечу? Без самокопания никак. Но это не повод останавливаться, хотя иногда руки опускаются…
…началась задолго до трагического финала. 14-летний Медет попал в “Ковчег” в середине нулевых после смерти дедушки. Официально он прожил в детском доме несколько лет. На самом деле молодой человек наезжал в “Ковчег” то на два-три дня, то на неделю даже после новоселья в собственной квартире, которую ему дали как сироте.
В этой квартире Медета нашли без сознания в августе 2021 года. Одного, лежащего на полу. Он скончался в больнице. Шумиха стояла страшная: “инвалида бросили”, “умер от голода”, “никому не нужный”…
- “Ковчег” обвиняли, что это мы чуть ли не убили Медета. Но он ушел в самостоятельную жизнь взрослым, дееспособным мужчиной, который, несмотря на инвалидность из-за тяжелой формы эпилепсии, умел себя обслуживать, — не без горечи в голосе рассказывает Марина Сугакова. — Мы всё время оставались с ним на связи. Но в тот момент, как назло, все совпало. В “Ковчеге” круговерть, куча всего. Носились, проблемы решали. Я болела. Это постковидный год, истерия ещё не прошла, боялись лишний раз с людьми общаться. Так получилось, что две недели мы не навещали Медета.
Позвонили его соседи: “Срочно приезжайте!” Наш сотрудник влез в квартиру через балкон: Медет лежал на полу. Я позже приехала, и первое, на что обратила внимание, — таблетки. В блистере не хватало всего двух штук, остальные не тронуты. Он их не пил. Случился сильнейший приступ (врачи сказали: он вызвал обширный инсульт), после которого Медет не смог подняться и несколько дней пролежал на полу.
Это самый ужасный провал для меня. Боль. Нам потом пеняли: “Почему вы не передали Медета в дом инвалидов? Там уход и присмотр!” Думаю, он сам, наверное, туда бы не пошел. Мы забрали его в “Ковчег”, чтобы помочь стать самостоятельным. И это у него получилось. Наша вина в том, что мы не научили его ценить здоровье. Не убедили, что нужно принимать таблетки по часам, чтобы контролировать свою болезнь.
Много было вопросов к самим себе: почему не позвонили? почему не навестили? почему не внушили?.. Но в конце концов пить или не пить таблетки — личный выбор Медета. И он его сделал.
Боль утихла, но не прошла. Может быть, в интернате Медет прожил бы на несколько лет дольше. Но мы в “Ковчеге” фаталисты: есть судьба, и, что бы ты ни делал, от неё не убежишь.
Про судьбу как раз. Я впервые её услышала лет 10 назад по горячим следам. Размечталась написать. Просила Марину поговорить с героями, хотя прекрасно понимала: на интервью можно не рассчитывать — уж больно кинематографичен сюжет. В реальной жизни о таком предпочитают не распространяться. Поэтому рассказываю без имен и подробностей, чтобы ненароком никого не подставить.
Вместе с Анваром в первом потоке в “Ковчег” приехал парень с тяжелой формой ДЦП. И хотя руки у него работали совсем плохо, без дела он не сидел и нашел занятие по душе — компьютеры. Настраивал, перепрограммировал, чинил.
В те годы на одном из казахстанских телеканалов выходила программа “Мечты сбываются”. Коллеги приехали снимать сюжет в “Ковчег”. Одним из героев стал этот парень — на тот момент он прожил в Талгаре уже 10 лет и успел отпраздновать совершеннолетие.
- Он попросил ноутбук. Буквально в тот же день позвонила женщина: “Я увидела программу. Хочу передать подарок”, — пересказывает историю Марина. — Мы встретились в Алматы. Разговариваем, а внутри свербит: уж больно они похожи внешне. Я эти мысли отогнала, не стала лишнего спрашивать, забрала компьютер и попрощалась. Спустя несколько дней женщина сама приехала в Талгар.
Думаю, вы уже догадались: оказалось, что она мать парня, мечтавшего о ноутбуке. Увидела его по телевизору и схватилась за сердце: это же её сын, которого 18 лет назад она оставила в роддоме! Рассказала, что врачи убедили: “Младенец долго не протянет. Зачем усложнять себе жизнь? Ты молодая, родишь еще”. Больше она не родила и всю жизнь корила себя за слабость…
- Они не сразу нашли общий язык, долго притирались. Представьте, прийти и признаться: “Я тебя оставила в роддоме”. Он обвинял: “Почему ты меня бросила?!” Мы успокаивали: “Каждый заслуживает второй шанс. Она молодая была, слабину дала. Прости”. Она ждала. И дождалась. Забрала его к себе в Алматы. С тех пор они живут вместе.
Чудо? Для меня — да! Я до сих пор начинаю говорить междометиями, когда слышу эту историю. А Марина отвечает: жизнь и сила земли “Ковчега”, за благополучие которой просят люди в разных уголках нашего огромного мира…
Оксана АКУЛОВА, фото Веры ОСТАНКОВОЙ, Алматы
